стиле хоррор, чтобы воссоздать классические кинематографические убийства.
– Я слышала, Кики Ламонт появится без головы, отдавая дань «Антуанетте», классическому фильму шестьдесят седьмого года…
Я выключаю радио.
К тому моменту, когда я доезжаю до гостиницы «Аполло», Портрет уже выходит из вестибюля на улицу. Она висит на руке у высокого мужчины, в котором я узнаю прочно обосновавшегося на сцене комика, якобы вознамерившегося основать свой собственный культ. На ней джинсы и футболка, но эта небрежность выглядит невероятно красиво. Она приподнимается на цыпочки и чмокает его в щеку, и именно это мгновение и выбирает солнце, чтобы выглянуть из-за облаков и залить ее золотистым светом. Мне остается только наблюдать из потока, как она садится в машину и машет на прощание.
Ее машина трогается с места. Он тоже машет, но она этого не видит. Когда моя машина, следуя за ее машиной, проезжает мимо него, я вытягиваю шею, чтобы разглядеть его ладони, но не успеваю. Итак, это РК. Интересно, действительно ли все эти инициалы принадлежат знаменитостям (или хотя бы Портретам знаменитостей), которых пресс-агенты швырнули в вечно вращающийся механизм производства сплетен?
Машина Портрета то пропадает из поля зрения, то появляется снова, однако я знаю, куда она направляется (17.00 Ужин с чаем в «Уиллоу-румз» с АГ. Затеять ссору), и по нескольким улицам наши машины движутся синхронно, правда я слегка отстаю. Она поворачивает налево, я чуть позже следом. Мы вместе стоим на светофорах, вместе набираем скорость, вместе сбрасываем скорость. Это как танец, в котором ведет она, но и не совсем танец, потому что ни одна из нас не контролирует происходящее. Всё контролируют машины – это они переговариваются друг с другом, молча щебечут на расстоянии. Не все машины в Баббл-сити автоматизированы, но те, которые автоматизированы, любят поболтать.
Нас с ней разделяет три машины, однако я не могу увидеть ее через тонированное стекло. Если б не номер, я не отличила бы ее машину от других в этом плотном потоке. Она похожа на множество таких же. Она похожа на мою.
Все, конечно, разных марок, и есть легкие вариации в расцветке, однако в общем создается впечатление единообразия. То, как свет отражается от всех расцветок в стиле «металлик», вызывает у меня ассоциацию со стайкой серебристых рыбок. Вся эта скучная картина погружает меня в дрему, и я едва не пропускаю тот момент, когда Портрет отклоняется от установленного маршрута.
Я замечаю, что она поворачивает не туда, но уже поздно. Она затерялась в переулках, а я продолжаю ехать вперед. Прижимаюсь лицом к стеклу и успеваю увидеть, как она ускользает.
Я громко чертыхаюсь и нажимаю на аварийный тормоз, однако машина отказывается подчиняться. Несколько мгновений я борюсь с ней, пытаясь сбросить заданный курс или хотя бы уменьшить скорость. Машина просит ввести новый пункт назначения, но у меня его нет.
Повернув на развилке, я снова вижу ее машину – она набирает скорость через две полосы слева от меня на пять машин впереди. В навигаторе я указываю точку на карте еще дальше и передвигаю ползунок скорости в сторону увеличения. Машина с неохотой подчиняется, и мы начинаем перестраиваться.
Какое-то время машина Портрета и моя машина едут параллельным курсом. Мы всё еще движемся в направлении «Уиллоу-румз». Я подумываю о том, что, наверное, поспешила, что это просто альтернативный маршрут. Однако, как только я немного успокаиваюсь, машина Портрета делает новый неожиданный поворот.
– Черт. – Я тыкаю в карту, и все начинается заново.
Такое противоборство продолжается еще примерно час. Гонка относительно медленная: мы подчиняемся правилам дорожного движения, обращаем внимание на других водителей, соблюдаем скоростной режим. Портрет наслаждается поездкой. Вполне возможно, она ввела городской адрес наобум. Все, что от нее требуется, это сидеть на месте и получать удовольствие.
Что до меня, то я, чтобы не потерять ее, постоянно ввожу и сбрасываю цель. Ввод точки назначения свелся у меня до примитивной, грубой процедуры: на север, на юг, на восток, на запад. Мне приходится буквально зубами и ногтями вырывать из машины каждую капельку управления. Склонившись к экрану, обливаясь по́том, обезумевшая от беспокойства, я то и дело перевожу взгляд с карты на номерной знак впереди и обратно. Мои пальцы скрючены, как когти, я готова в любую секунду ударить по точке на экране, чтобы внести изменения. Я не могу предугадать ее передвижения. Я не могу планировать или строить предположения, только реагировать.
Я быстро выматываюсь, однако у меня нет возможности остановиться или хотя бы передохнуть – она уже далеко отклонилась от намеченного маршрута. Интуиция подсказывает мне, что если я ее потеряю, то больше никогда не найду.
В какой-то момент мы оказываемся рядом и мчимся по широким проспектам старого района Баббл-сити. Останавливаемся на красный свет, и я, пользуясь передышкой, убираю волосы со взмокшего лба. Бросив взгляд на ее машину, обнаруживаю, что она наблюдает за мной. Тонированное стекло опущено, и она предстает передо мной во всей красе, опершись одним локтем на подлокотник. Ногти цвета электрик беззвучно постукивают по хромированному обрамлению окна, идентичному моему.
Она не видит меня, напоминаю я себе – стекло, которое нас разделяет, слишком темное. Вероятно, ей видно только ее отражение.
В это мгновение она усмехается и лениво подносит к виску два пальца, отдавая мне честь. На светофоре все еще желтый, когда ее машина трогается с места и чуть-чуть плавно продвигается вперед.
Я сижу в полном ошеломлении, во мне бушует ярость, я не могу отвести взгляд от ее машины. Мое лицо словно заледенело. Я в таком бешенстве, что готова выскочить из машины, распахнуть дверцу и выволочь ее на асфальт. И не только потому, что она посмеялась надо мной. И не потому, что знает, что я села ей на хвост. И не потому, что она ускользнула от меня с такой легкостью, причем с должным соблюдением правил дорожного движения.
Я злюсь из-за того, что машина у нее под контролем. Я злюсь из-за того, что это нечестно.
Светофор переключается на зеленый, и Портрет устремляется вперед.
– Черт, черт!.. – Я бью по кнопке ручного управления, давлю на опустившуюся вниз педаль. В машине звучит сигнал тревоги, да такой громкий, что на меня оборачиваются пешеходы.
– Заткнись! –